Проект «Роль причастий в художественных текстах» (на примере произведений К. Д. Воробьева) выполнили Веревкина София, Митина Виктория, учащиеся 6Г класса МБОУ «СОШ № 30» г. Курска.
Руководитель Гуляева Екатерина Витальевна
Оглавление
- Введение.
- Грамматический статус причастия.
- Роль причастий в речи и художественных произведениях.
- Заключение.
- Введение.
Изучая на уроках русского языка причастие, мы столкнулись с тем, что данная часть речи – явление неоднозначное. Что же такое причастие и какова же роль причастий в художественном тексте – круг вопросов, обусловивших актуальность данной проблемы.
Мы решили разобраться в употреблении причастий, используя в качестве объекта исследования тексты нашего земляка К. Д. Воробьева.
Цель работы: описать роль причастий в художественном тексте.
Задачи работы:
- Дать общелингвистическую характеристику причастию, обозначить его грамматический статус;
- Описать особенности употребления причастий, причастных оборотов в художественных текстах.
Объект исследования – произведения К. Д. Воробьева
Предметом изучения являются причастия и причастные обороты.
Для достижения поставленных задачей были использованы следующие методы: поисковый, наблюдение, лингвистический (языковой) анализ, статистический.
Материалом для исследования послужили произведения К. Д. Воробьева: «Крик», «Немец в валенках», «Дорога в отчий дом»
Всего было зафиксировано 49 языковых единиц (приложение 2). За единицу был принят текстовый фрагмент, содержащий причастие или причастный оборот.
1.Грамматический статус причастия
К вопросу о грамматическом статусе причастия обращаются авторы учебников, ученые, занимающиеся изучением грамматики, морфологии. Единая карта восприятия причастий стала просматриваться во второй половине ХХ века. До сих пор у ученых точки зрения противоположны, у некоторых понимание статуса причастия менялось от исследования к исследованию. То, что объединяется в плане значения (глагол), распадается на отдельные разряды в плане морфологии.
В учебнике русского языка под ред. Разумовской М. М. причастие – особая форма глагола. Однако практически школьная грамматика считает глаголом только личные, спрягаемые формы, а причастие склоняется, как имя прилагательное. Причины для включения причастий в глагол таковы. «Несмотря на сходство своих словоизменительных форм с прилагательными, причастия функционально и синтаксически отличаются от прилагательных. Это отличие заключается в следующем. Причастия выражают признак предмета, проявляющийся во времени и создаваемый предметом, между тем как прилагательное – постоянный и не производимый признак. Причастия сохраняют все особенности синтаксического употребления, свойственные глаголам, от которых они образованы» (уч. СРЯ под ред. Новикова).
А. А. Потебня, известный языковед ХIХ века, считает причастие промежуточной частью речи. «Нынешние причастия есть часть речи обособленная, оставшаяся за выделением категорий прилагательного и существительного. Первобытное имя, предшествовавшее выделению категорий существительного и прилагательного, по способу представления в нём признака ближе всего подходило к причастию… не нужно себе представлять причастие непременно словом отглагольным, оно не происходит от глагола, а появляется вместе с ним»
Д. Н. Овсянико-Куликовский в «Синтаксисе русского языка» выносит причастия в отдельные, знаменательные части речи, которые суть формы мысли. «Иначе говоря, здесь глагольность совмещена с прилагательностью. Эта двойственная форма мысли есть причастие»
В. А. Богородицкий в очерке «О частях речи»: «По формальным признакам причастие сближается с прилагательными и включается в состав последних.»
А. М. Пешковский в ранних изданиях своего «Русского синтаксиса в научном освещении» говорит о причастиях и деепричастиях как об отдельных частях речи (форменных словах). Но затем его точка зрения изменилась, и он включил причастия в разряд имён прилагательных наряду с собственно прилагательными, а ещё позднее причастия и деепричастия были отнесены им к особым «смешанным» частям речи, и причастие отрезано от прилагательного.
Академик А. А. Шахматов говорит о частях речи в своём труде, посвящённом синтаксису. причастие является глагольным прилагательным, это такая форма (часть речи), которая совмещает грамматические свойства глагола и прилагательного.
Шахматов в «Очерке современного русского литературного языка» писал также, что и причастия есть отдельные от глагола слова.
Л. В. Щерба как лингвист много внимания уделял проблемам общей теории языка (как и многие другие из упоминаемых в моей работе учёных). Но одна из его статей посвящена частям речи в русском языке как одному из важных вопросов грамматики. Щерба считает, что некоторые слова могут обладать признаками двух частей речи. Как раз такими являются причастия и деепричастия.
Внутри раздела прилагательных в своей статье Щерба поместил и описание причастий. Они составляют резко обособленную группу. Причастие подводится одновременно под категорию глаголов и под категорию прилагательных, имея с последними и общие формы, и значение. Теряя глагольность, они становятся простыми прилагательными.
В. В. Виноградов определяет причастия как категорию гибридных глагольно-прилагательных форм.
Мы видим, что можно выделить несколько основных точек зрения на проблему грамматического статуса причастий
Итак, во всей грамматической традиции можно выделить несколько основных точек зрения на проблему грамматического статуса причастий и деепричастий. Они сводятся к следующему:
- Причастия и деепричастия включаются в систему форм глагола на правах «особой формы». Такого мнения придерживаются школьные и вузовские грамматики
- Причастия и деепричастия есть смешанные, гибридные категории (части речи). К этому близка точка зрения Пешковского, Виноградова и в чём-то – Щербы.
- Причастие есть отдельная часть речи. Так считают Потебня, Овсянико -Куликовский, Шахматов.
- Причастие входит в разряд прилагательных. Это точка зрения Востокова, Богородицкого, Аксакова, Белинского, Ушакова (формального направления).
Учитывая разные точки зрения, необходимо разобраться с тем, какими свойствами обладает причастие, что обозначает.
Лингвисты считают, что причастие обозначает признак предмета по действию, обладает общими с глаголом и прилагательным свойствами.
Глагольные признаки причастий:
– причастия создаются только на базе глаголов;
– имеют общие с глаголом лексические значения;
– имеют общие с глаголом морфологические свойства: вид, время (кроме будущего), переходность/непереходность;
Признаки причастий, общие с прилагательными:
– причастия обозначают признак предмета;
– имеют общую с прилагательными синтаксическую функцию определения и согласуются с определяемым словом;
– имеют общие с прилагательным морфологические свойства: изменение по родам числам и падежам;
– краткие причастия, как и краткие прилагательные, являются сказуемыми.
Действительно, как выяснили, причастия занимают промежуточное положение между самостоятельными частями речи и формами глагола. В данной работе мы будем придерживаться точки зрения отражённой, например, в учебнике Бабайцевой В. В., Чесноковой Л. Л. Русский язык. Теория. 5-9 классы. М., 2001.
Причастие – это самостоятельная часть речи, которая обозначает признак предмета по действию и отвечает на вопросы какая? какое? какие? что делающий? что сделавший? что делающее? И другие. Например, сверкавший, плачущая, палящее, переливающиеся. Причастие совмещает в себе признаки глагола и прилагательного.
В предложениях причастия обычно согласуются с именами существительными и выступают в роли определения: «Бойцы лежали на соломе, настланной толстым слоем на полу» (К. Д. Воробьёв «Крик»)
Причастия, как и глаголы, сохраняют значение действия: «Он шёл в середине, а она по бокам, и возле колдобины с нашей кропой Вилли споткнулся, но руки у него остались прижатыми к бокам...» (Воробьёв «Немец в валенках») (руки, которые были прижаты к бокам)
2.Роль причастий в речи и художественных произведениях
Составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Иванович Даль называл причастие «частью речи, причастной глаголу, в образе прилагательного». Уже это определение показывает, что у причастий гораздо больше функций в речи, чем у любой другой части речи, в частности, у глагола и прилагательного по отдельности.
Но причастия довольно редко употребляются в разговорной речи, изобилующей неполными предложениями, более простыми по сравнению с другими стилями речи синтаксическими конструкциями. Это их свойство отмечал ещё Александр Сергеевич Пушкин: «Причастия… обыкновенно избегаются в разговоре. Мы не говорим: карета, скачущая по мосту; слуга, метущий комнату; мы говорим: которая скачет, который метет и пр. заменяя выразительную краткость причастия вялым оборотом».
По мнению Д. В. Григоровича, «...причастие дорисовывает движение», поэтому оно незаменимое средство не только для точной и краткой, но и для живописной передачи характера действия.
Причастие – это часть речи, «причастная глаголу в образе прилагательного», – утверждал В. И. Даль
Стилистическая особенность причастий и причастных оборотов состоит в том, что они придают высказыванию книжный характер.
В обыденной речи человек достаточно редко пользуется конструкциями с причастными оборотами, это происходит по нескольким причинам:
Во-первых, причастный обороты придаёт тексту некоторую торжественность, высокопарность, чего стесняется человек в обычной речи.
Во-вторых, эта конструкция плохо усвоена, поэтому вызывает много ошибок при употреблении, что снижает качество речи.
Высоко оценивают стилистические возможности причастий все современные лингвисты, которые утверждают, что эта глагольная форма позволяет вкладывать большое содержание в сжатую по форме речь. Ученые отмечают, что причастия при умелом их употреблении дают возможность выразительно передать детали, живописно рисующие действие, содействуют динамике рассказа, а это усиливает образность художественного повествования.
Причастие замечательно своей двойной ролью: по смыслу это процесс, а по виду – признак. Наличие этой части речи свидетельствует о желании автора быть более выразительным, писать кратко и литературно. В настоящее время она используется преимущественно при письме. Исключение составляют краткие страдательные причастия в прошедшем времени. Их часто применяют в устной речи. Кроме того, в отличие от остальных видов, они встречаются в диалектах. Например, слова «написан» или «налит».
И это, безусловно, удалось Воробьеву – признанному художнику слова
В своем исследовании мы смогли разбить причастия, встречающиеся в текстах К. Д. Воробьева, на несколько групп.
1.Причастия и причастные обороты, характеризующие человека.
Причастия при умелом их употреблении дают возможность выразительно передать детали, живописно рисующие действие, содействуют динамике рассказа, а это усиливает образность художественного повествования. Все эти качества причастий обусловливают их широкое употребление в разнообразных речевых стилях и литературных жанрах. Воробьёв был наблюдательным человеком, внимательным не только к природе, но и к окружающим людям. Через его описание внешности мы постигаем внутренний мир человека, его характер и настроение, находим главное и неповторимое в облике конкретного человека.
«И пусть. Подумаешь! И не надо! И нечего меня провожать! - думал я, неведомо за что разозлясь на Маринку и прислушиваясь к ее шагам, шуршащим по полу хаты»
«Мы бежали молча, и под шинелью у меня звонко булькала писанка, и с каждым шагом больно разрасталось мое сердце, набухая ожиданием чего-то неведомого, неотвратимо зовущего и почти бесстрашного».
(К. Д Воробьев «Крик»)
Употребляя причастие для описания обычного человека, автор призывает нас подумать, дорисовать картины. Причастный оборот «...настланной толстым слоем на полу» («Бойцы лежали на соломе, настланной толстым слоем на полу» (К. Д. Воробьёв «Крик») рисует в нашем воображении картину довольных бойцов, которые лежат на мягкой соломе, настланной толстым и очень удобным слоем на полу.
Так, причастный оборот «...шуршащим по полу хаты» («И пусть. Подумаешь! И не надо! И нечего меня провожать, – думал я, неведомо за что разозлясь на Маринку и прислушиваясь к её шагам, шуршащим по полу хаты» (К. Д. Воробьёв «Крик») рассказывает о Сергее, который разозлился на Маринку и осторожно в тишине прислушивался к шуршащим шагам Маринки. Причастие «шуршащим» ассоциируется с листвой, осенью, мирной жизнью.
Автор употребляет причастия для того, чтобы читатель мог додумать описания картины. Таким образом, причастие «летящую» («Он вонзился мне в темя, как нож, и я оглянулся и в слитно мелькнувшей передо мной панораме села увидел на пригорке взрыв и в нём летящую Маринку» (К. Д. Воробьев «Крик») рисует в нашем воображении не только летящую Маринку, но и взрыв, который мелькнул перед рассказчиком.
Для того, чтобы дорисовать точную картину, Воробьев употребляет причастия в рассказе. Так, причастие «распрямленные» («Вилли поспешно и громко сказал: «Найн», – и вздернул голову, а распрямленные ладони прижал к бокам» (К. Д. Воробьев «Немец в валенках») рисует в нашем воображении не только распрямленные ладони, но и человека Вилли, которому руки и принадлежат, его речь на немецком и придумываем чувства и эмоции.
2.Причастия и причастные обороты, характеризующие природные явления.
Константин Дмитриевич Воробьев, уроженец Курской области, очень любил свою Родину, природу среднерусской земли, прекрасно знал жизнь русской деревни. Находясь вдали от родных мест, он никогда не порывал внутренних связей с Россией, жил и творил с любовью к ней. Мир родной природы, приметы родного края были источником вдохновения его произведений.
«Всё это мы обмозговали за одну секунду, – в такой обстановке шарики в голове работают здорово, – и решили вот что: транспортировать нарезанные прутья к конвоиру» (К. Д. Воробьёв «Дорога в отчий дом»)
«Но он никакого подвоха нам не замышлял и с наступлением вечера действительно доставил в назначенный пункт леса двух наших земляков – одного по фамилии Калитин, а другого, кажется, Жариков». (К. Д. Воробьёв «Дорога в отчий дом»)
«Немирово открылось неожиданно – мы вышли на самый гребень поля, и сразу же над нами прекратился шелест пролетающих мин.» (К. Д. Воробьёв «Крик»)
Причастные обороты придают тексту мелодичность и особый ритм, создают ощущение плавной мелодии. Константин Воробьев часто использует причастия, передаёт свое виденье окружающего мира. В рассказе «Дорога в отчий дом» автор использовал причастия для описания природы. Воробьёв описывал деревни и то, что было вокруг.
Глагольные признаки причастия помогают почувствовать дыхание, движение, действие и прикосновение, а признаки прилагательного в причастиях делают предметы и явления природы, как на картине художника. Автор помогает нам понять, что природа – духовный собрат человека. Этот день и угас ярко, – солнце закатывалось чистым, малиновым, и оснеженное поле за ручьем тоже было малиновым, жарко сверкающим. (К.Д Воробьев «Крик»)
Употребляя причастия для описания обычного предмета, автор призывает нас додумать, дорисовать картины. Так, причастный оборот «отрытого моим взводом» («После этого Калач каждый раз лично проверял качество окопа, отрытого моим взводом» (К. Д. Воробьев «Крик») рисует в нашем воображении даже не сам окоп, а тех людей, которые его рыли, придумываем фразы, разговоры, эмоции.
Метафоричность причастий в текстах К. Д. Воробьева
Самобытность причастия, особенность его стилистического употребления отметил К. Д. Ушинский, который писал, что «...эту форму создал русский народ в своем характеристическом стремлении действовать краткостью на чувства слушателя, предполагая в нем русскую сметливость».
Эта особенность причастий как нельзя ярко представлена в произведениях К. Д. Воробьева.
Для создания конкретно-образного чувства тоски по ушедшему, автор использует сложноподчиненные предложения с причастиями и причастными оборотами, чтобы передать легкость и естественность одновременной работы и пения, свойственных только русскому человеку.
Заключение
- Нами была проанализирована научная литературы о причастии. Отмечено, что существует несколько точек зрения на грамматический статус причастия.
- Проведено исследование роли причастий в предложении на материале произведений К. Д. Воробьева. Отмечено, что причастие может быть как в роли главного, там в роли зависимого слова.
- Определена стилистическая роль причастий в художественном тексте на примере материалов рассказов К. Д. Воробьева. Выявлено, что причастие способствует сжатости текста, передают признак предмета как действия. Метафоричность, образность причастий.
- В выбранных произведениях выделили группы причастий: характеризующих человека, природные явления,
Трансформируя устойчивые выражения, расширяя и обогащая их значение, причастия создают яркие образы, выражают авторское отношение к героям и событиям.
Список литературы
- Буланин Л. Л. Трудные вопросы морфологии. Пособие для учителей. – М.: Просвещение, 1976.
- Виноградов В. В. История русских лингвистических учений: Учебное пособие для филологических специальностей университетов/ Составитель Бельчиков Ю. А. – М.: Высшая школа, 1978.
- Воробьев К. Д. «Крик», «Немец в валенках», «Дорога в отчий дом»
- Грамматика современного русского литературного языка. - М.: Наука, 1970.
- Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. - М.: Государственное учебное педагогические издательство Министерства просвещения СССР, 1958.
- Современный русский язык: Учебник: Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. / Новиков Л. А., Зубкова Л. Г., Иванов В. В. и др. Под общей редакцией Новикова Л. А. – СПб.: «Лань», 1999.
- Супрун А. Е. Части речи в русском языке. М.: Просвещение, 1971.
- Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. – Л.: Государственное учебное педагогическое издательство Наркомпроса РСФСР, 1941.
Приложение. Языковые единицы
- После этого Калач каждый раз лично проверял качество окопа, отрытого моим взводом.
- У него была плоская стеклянная фляга с длинным узким горлом, оплетенная лыком.
- Я сошел с крыльца и увидел Маринку, входившую с ведрами в калитку.
- Они грудились в улице села, привязанные к плетням и изгородям, а кавалеристы шли и шли с котелками к нашим кухням.
- Удивительно, какая осмысленная, почти человечья мука может слышаться в лошадином ржании!
- На улице валялись снопы соломы, колья и слеги заборов – это сразу, а глубже, уже недалеко от Маринкиной хаты, я увидел огромную, круглую воронку, обложенную метровыми пластами смерзшейся земли.
- Рядом с нею, у раскиданного плетня, высокий смуглолицый кавалерист, одетый в бурку и похожий на Григория Мелехова, остервенело пинал сапогами в разорванный сизый пах коня, пробуя освободить седло.
- Конь перебирал, будто плыл, задранными вверх ногами, тихонько ржал, изгибал длинную мокрую шею, заглядывая на свой живот, и глаза у коня были величиной в кулак, чернильно-синие, молящие.
- Через минуту я увидел – нет, не Маринкину ещё – разрушенную хату.
- Дверь я открыл с ходу, плечом, и в полутьме сеней, под белым столбом света, проникавшего в дыру крыши, увидел лошадь.
- В сенцах, увидав пробитую крышу и лошадь, мать сказала, что это не к добру, и заголосила.
- Я поцеловал ее, и она, сронив мне на плечо голову, западающим шепотом сказала: – Ох, Сережа! Пропала, видно, я…
- Бойцы лежали на соломе, настланной толстым слоем на полу.
- Временами оттуда прикатывались к нам невнятные орудийные выстрелы и широкие, осыпающиеся гулы.
- Я подумал о своем последнем письме маме, посланном еще из Мытищ, о крыше и выбитых окнах в Маринкиной хате, о погребе и Кольке, и что-то обидное шевельнулось во мне к самому себе.
- Этот день и угас ярко, – солнце закатывалось чистым, малиновым, и оснеженное поле за ручьем тоже было малиновым, жарко сверкающим.
- Он оглядел горизонт, потом долго прислушивался, обратив на запад левое ухо, хотя там ничего не было слышно, кроме заглушенного пространством, еле различимого моторного гула.
- Оттуда, с северо-востока, тянуло подвальным холодом, и редкие, белёсые дымки, выползавшие из труб сумеречных хат, манили к уюту, огню и разговору шепотом.
- Около него сидел и томился Колька, одетый в свежую рубаху.
- Я долго возился с шинелью, придумывая, что бы такое еще сказать матери, когда обернусь, и вдруг вспомнил – никому не нужное тут, – и пошел к ней мимо испугавшейся Маринки.
- «И пусть. Подумаешь! И не надо! И нечего меня провожать», – думал я, неведомо за что разозлясь на Маринку и прислушиваясь к ее шагам, шуршащим по полу хаты.
- Мы бежали молча, и под шинелью у меня звонко булькала писанка, и с каждым шагом больно разрасталось мое сердце, набухая ожиданием чего-то неведомо, неотвратимо зовущего и почти страшного.
- Я не успел ответить ему: воронья стая взгаркнула и разом взмыла двумя косяками, будто расчлененная ударом кнута, и через наш окоп с гнетущим воем перелетела мина.
- Из окопа выпрыгнул Васюков, и в наступившей тишине было слышно, как у него под шинелью звонко булькнула писанка.
- Мы пошли гуськом – впереди я, замыкающим Васюков.
- Он вонзился мне в темя, как нож, и я оглянулся и в слитно мелькнувшей передо мной панораме села увидел на пригорке взрыв и в нем летящую Маринку…
- Деревья вырастали с каждым нашим шагом, и в мое онемевшее сердце постепенно входило новое, могучее и незнакомое мне чувство, сдвигая и руша все то, что там шлаком спеклось и застыло, как уже пережитое.
- Немирово открылось неожиданно, – мы вышли на самый гребень поля, и сразу же над нами прекратился шелест пролетающих мин.
- Я увидел приземистый, буро-огненный кустик разрыва, заслонивший убегавшего Перемота.
- Я помнил все – от парящей Маринки до убегающего Перемота, а дальше мне ни о чем не хотелось вспоминать.
- Тогда я перевалился на спину, и мне открылось и явилось все сразу – боль в спине и где-то внутри, отсутствие ремня и пистолета, пологие заиндевелые стропила, опирающиеся на плотные каменные стены, мысль, что я в плену и лежу в немировском сарае…
(К. Д. Воробьев «Крик»)
- Вилли поспешно и громко сказал: «Найн», – и вздёрнул голову, а распрямлённые ладони прижал к бокам.
- Он шёл в середине, а они по бокам, и возле колдобины с нашей кропой споткнулся, но руки у него остались прижатыми к бокам...
- Мы разговаривали шёпотом, и бутерброд Иван доел неслышно, уткнувшись лбом в нары, будто молился.
- С этой минуты я стала ждать конца дня и исходе ночи: очередной бутерброд нужно делить не на две, а на четыре части, следующие снова на четыре, потом опять и опять...
- Я перевернул хлеб намазанной стороной вниз, отломил от него четвертую часть и съел ленивей вчерашнего.
- Вилли отрицательно качнул головой, снял с левой ноги опорок, затем стащил серый, под цвет френча, шерстяной носок, и я различил там белёсую копошащуюся россыпь.
- – Шмерцт нихт? – спросил немец и посмотрел на меня странно: в голубых глазах его, опушённых белёсыми ресницами, было неверие, удивление и растерянность.
- Уже было тепло, а этот немец-охранник явился в наших русских валенках с обрезанными голенищами и в меховой куртке под мундиром.
- Я по себе знал, что отмороженные пальцы всегда болят по теплыни.
- Можно было, конечно, и не бегать, но число двадцать на четырнадцать единиц больше шести, и ясно, почему беглец выбирал правую сторону, если не считать, что сердце у него в этом случае оказывалось защищённым от конвоира правым боком...
- У дверей в цементном полу была глубокая колдобина, заполненная янтарно-радужной кропой доходяг.
- Мы там споткнулись одновременно, и немец выругался резко и коротко, а я длинно и, наверно, заклинающе, потому что он притих и прислушался.
- Мне нужно было потереть зашибленные пальцы, чтобы они распрямились, и я присел и опять помянул души живых и мёртвых.
(К. Д. Воробьев «Немец в валенках»)
- Но все же человек тот действовал по плану, рассчитанному для него другими людьми.
- Всё это мы обмозговали за одну секунду, – в такой обстановке шарики в голове работают здорово, – и решили вот что: транспортировать нарезанные прутья к конвоиру
- Ночью мы набрели на лесной хутор. Бедный такой, со всех сторон ветрам открытый, и так нам захотелось есть, что аж больно стало!
- Стоп, думаю, значит, люди мы еще не пропавшие, раз чувствуем коллективную боль от своей неспособности.
- Но он никакого подвоха нам не замышлял и с наступлением вечера действительно доставил в назначенный пункт леса двух наших земляков – одного по фамилии Калитин, а другого, кажется, Жариков.
(К. Д. Воробьёв «Дорога в отчий дом»)